Судьба экономики и финансового рынка конца XX в. определяется той моделью их экономического регулирования, которая сложилась в мире и которая влияет на противоречия, зреющие в недрах мировой экономики. С одной стороны, экономическая политика проводится при непосредственном использовании механизмов финансового рынка, с другой - влияет на отраслевую инфраструктуру, на тип воспроизводства, следовательно, на перелив капитала, а значит, на конъюнктуру фондовых бирж.
    В действительности в России еще не было логичной и концептуально стройной экономической политики, стимулирующей инвестиции. Именно этот факт является одной из причин постоянных потрясений финансового рынка страны.
    Российских государственных деятелей также нередко называют монетаристами. Это могло бы вдохновить инвесторов, ведь монетаризм - это концепция стимулирования инвестиций. Главный лозунг монетаризма: предложение денег вместо денежного спроса. В этом смысле монетаризма в России еще не было.
    Именно это - одна из причин вялости инвестиций и постоянных потрясений финансового рынка страны. Российские <монетаристы> восприняли идеологию заокеанских единомышленников в искаженной форме - вольном и невольном поощрении хронического кризиса неплатежей. В России не стремились ни бороться с безработицей, ни поощрять ее, создав условия для развития скрытого рынка труда и перераспределения специалистов. Числясь наемным работником государственного предприятия, не получая месяцами заработную плату, россиянин подрабатывал на разных работах. Роль государства в формировании такого поведения велика: боясь открыто признать безработицу по социально-политическим соображениям, государство избавлялось от бремени пособий по безработице и даже шло дальше, не утруждало себя выплатой положенной заработной платы предприятиям бюджетной сферы.
    Определенный монетаризм про-сматривается и в действиях Центрального банка РФ и Минфина, создавших довольно эффективный рынок государственных долгов. Однако рост роли государственного долга - отнюдь не монетаристская политика.
    Если же рассмотреть остальные методы экономической политики, то следов монетаризма в них не видно: контроль за бюджетными расходами постоянно разбивается о политические игры с оппозицией; приватизация фактически не завершена, а то, что было осуществлено, не принесло инвестиций экономике, а государству - доходов; налоговые ставки росли; главным объектом государственных ограничений стали наиболее прибыльные предприятия и состоятельные граждане; вместо привлечения капитала государство создало условия для его бегства из страны и расширения теневого рынка.
    Что же нужно России в плане экономического регулирования? Чтобы ответить на этот вопрос, следует обратиться к истории развития идей <истинного> монетаризма, теоретической модели и экономической политики борьбы с инфляцией и стимулирования инвестиций в странах, переживающих высокий уровень инфляции.
    Конец 1997 г. можно считать звездным часом монетаризма, который как научная идеология определял экономическую политику в большинстве развитых стран мира на протяжении 80-90-х годов. Почему монетаризм вышел на первое место в системе экономического регулирования? Ответ на этот вопрос - в изменении самого характера экономического кризиса, его факторов и в его проявлениях. Характерная черта экономического кризиса конца XIX - начала XX столетия - относительное перепроизводство товаров, отчасти перенакопление капитала. Падала норма прибыли, росла безработица, снижались цены.
    Кейнс считал, что выход из кризиса - стимулирование денежного спроса. Поэтому он и его последователи рекомендовали бороться с безработицей, расширять государственные общественные работы с тем, чтобы сохранять уровень доходов населения, следовательно, денежный спрос.
    В условиях падения цен денежный спрос вел к стабилизации производства, постепенному его расширению. Капитал вновь начинал приносить прибыль, депрессию сменял подъем. Важнейшим принципом кейнсианства было активное вмешательство государства в экономику, рост бюджетных расходов и бюджетного дефицита. Пиком кейнсианства в США в 30-х годах стал <новый курс> Франклина Рузвельта.
    Последствия внедрения кейнсианства в экономическую политику были существенны. Великая депрессия была преодолена, в США сформировалась новая, более устойчивая к катаклизмам финансовая система. Окончательно разделились функции инвестиционных и коммерческих банков. Тем самым рядовые вкладчики банков были ограждены от последствий биржевых спекуляций. Вместе с тем началось превращение США в самого крупного должника в мире, а рост бюджетного дефицита стал основой экономической системы.
    Оборотной стороной политики стимулирования спроса стало формирование экстенсивной модели экономического роста, выразившейся в росте энерго- и ресурсопотребления. В совокупности с общемировыми процессами, включая рост независимости ресурсопроизводящих стран, экстенсивность экономического равития фактически вела к формированию глубинных структурных противоречий в экономике развитых стран, в первую очередь в США. Внутренние структурные противоречия и привели к самому глубокому послевоенному кризису 1973-1975 гг. Впервые экономика вышла из привычной модели поведения - кризис и стагнация производства совпали с резким ростом цен.
    С середины 70-х годов началась эпоха инфляции. Любая экономика движется по спирали, преодолевая внутренние противоречия, выплескивающиеся в виде кризисов, финансовых крахов, банкротств. Сменяющие друг друга локальные кризисные явления подталкивают к некоторому глобальному стрессу, требующему такого же глобального изменения идеологии экономической политики и структуры мирового воспроизводства. Периодами глобальных экономических стрессов были 1929-1933 гг., 1973-1975 гг. Таким периодом может стать конец 90-х годов.
    Монетаризм как экономическая политика начал использоваться в середине 70-х годов, впервые проявив себя в Чилийской экономической модели генерала Пиночета. Точнее, эпоха монетаризма началась с приходом к власти Маргарет Тэтчер в Великобритании и Рональда Рейгана в США. Были провозглашены: отказ от массированного вмешательства государства в экономику, приватизация, сокращение бюджетного дефицита, стимулирование предложения капитала и денег вместо стимулирования денежного спроса.
    Частью политики монетаризма стало снижение налогов на наиболее богатые слои населения, отказ от борьбы с безработицей, повышение процентных ставок и развитие финансовой инфраструктуры, производящей <деньги>, т.е. использование новых видов финансовых инструментов, способствующих активному движению капиталов как в отдельной стране, так и в мировом масштабе.
    Логика идеологов монетаризма проста: инвестиции - главный двигатель экономического роста. Сами инвестиции зависят от сбережений, источником которых является прибыль корпораций и доходы, как правило, высокооплачиваемых слоев населения, высших слоев среднего класса. Вывод: стимулировать следует вложение в экономику сбережений корпораций и обеспеченных семей. Поскольку низкооплачиваемые слои не содействуют процессу накопления капитала, больше тратят, чем сберегают (причем тратят то, что получают от государства в виде пособий), следовательно, государственные пособия и социальные программы следует сокращать.
    Такова суть концепции и политики монетаризма. Из сказанного вытекает лишь одно сходство российской экономической политики и монетаризма - это борьба с инфляцией, ради которой готовы были жертвовать всем, даже будущим.

    До идеологической перестройки 80-х годов считалось аксиомой, что инфляция - верный спутник капиталистического хозяйства. В конце 90-х годов оказалось, что инфляция - спутник экономики любого типа, проявляется в разных, не всегда ценовых формах. Инфляция - лишь временный спутник экономики. В конце 90-х годов в развитых странах мира, особенно в США, открыто заговорили о новом для второй половины XX в. явлении - дефляции, т.е. о снижении ценовых индексов.
    В 1997 г. в США цены снизились на 1,2%, достигнув низшего за последние 11 лет уровня.
    Исследователи инфляции выявили по меньшей мере десяток причин, порождающих устойчивый рост цен. Однако, оставаясь процессом многофакторным, на разных этапах экономического развития инфляция имеет более и менее важные причины. Сегодня все больше подтверждений находит точка зрения, согласно которой причины инфляции следует искать в отраслевой структуре национальной и мировой экономики, следовательно, в структуре накопленного капитала и расходов, в соотношении развития отраслей, технологий, товарной массы. Эти же факторы тесно связаны с развитием рынков капиталов, поскольку ситуация в отраслях как ничто другое определяет перелив капитала, а в конце XX в. любое движение капитала - это кругооборот ценных бумаг.
    Ситуация в конце XX в. усложняется и тем, что отраслевая структура производства накладывается на производственную специализацию стран и целых регионов, межотраслевой перелив капитала переплетается с межстрановым, причем движение капитала осуществляется между странами с неравными уровнями экономического, финансового, технологического и социального развития. Мир все более связан потоками денег, но связь эта отнюдь не означает преодоления полярности культур, традиций, уровней жизни. Выходит, что в современном мире формируется новое противоречие между циклами движения капитала из высокоразвитых стран мира и спецификой экономического развития стран - получателей такого капитала, в которых этот капитал проходит стадию накопления и где норма прибылей сравнительно выше, чем в странах его происхождения.
    По времени проведения монетаристские программы США и Великобритании совпали с пиком экономического роста развивающихся экономик Латинской и Южной Америки, а также Юго-Восточной Азии. Борьба с инфляцией в развитых странах путем стимулирования предложения капитала, в конечном счете, была направлена на глубокую отраслевую реструктуризацию национального производства, означающую снижение удельного веса энергопотребляющих технологий и увеличение роли высокотехнологических производств, научно-технических разработок. Происходило не просто стимулирование предложения капитала, а предложение капитала в передовые сверхновые отрасли экономики. Традиционные производства с высокими трудо- и энергозатратами переносились за пределы развитых стран. В этом особенность накопления капитала в мире на рубеже 80-90-х годов: снижение нормы прибыли компенсировалось либо переливом капитала в новые более прибыльные отрасли, либо в развивающиеся страны, где более низкие издержки обеспечивали адекватную прибыль на вложенный капитал. Такое <разделение труда> в процессе накопления капитала обусловило ускорение интенсивного экономического роста в развитых странах и экстенсивного - в развивающихся.
    Уже в самом распределении ролей национальных хозяйств развитых и развивающихся стран содержались будущие катаклизмы: основное производство в развивающихся странах было ориентировано на потребление в развитых странах. Именно развивающиеся страны с низким уровнем заработной платы становились мощными экспортирующими центрами мира. Вывезенный из развитых стран капитал способствовал накоплению валютных резервов развивающихся экономических центров, в первую очередь Юго-Восточной Азии. Капиталы, накопившиеся в этих центрах, возвращались в страны своего происхождения, но <очищенные> от былых национальных отличий. Они устремлялись в отрасли высоких технологий, в государственные ценные бумаги сверхдержав. В результате финансовая взаимозависимость мира становилась все более и более тесной, все более нуждающейся в <тонкой настройке>.
    С накоплением капитала в развивающихся странах нарастали и социальные противоречия, связанные с социальными факторами роста. Не-случайно на протяжении эры <экономических чудес> в Южной Америке и Юго-Восточной Азии страны этих регионов потрясали политические кризисы, скандалы и перевороты.
    В конце 90-х годов в развивающихся странах разразился структурный кризис, который пережили развитые державы в 70-х - начале 80-х годов. Стало очевидным перенакопление капитала в тех отраслях, которые питали экономическое чудо развивающихся стран, а бюджетные дефициты сначала Мексики, затем Аргентины и Чили, теперь Индонезии, Таиланда, Филиппин стали источником возобновления инфляционных процессов, обесценения национальных валют. Бюджетный и финансовый кризис поражает одну за другой страны, совсем недавно считавшиеся наиболее динамично развивающимися. Отличительная черта 1998 г. в том, что очаговые кризисы развивающихся экономик, по-видимому, приобретают форму всеобщего кризиса. По большому счету это кризис бывших развивающихся стран, становящихся сегодня в ряд стран развитых. Это кризис наступившей зрелости стран, полностью заслуживающих неоправданно забытого названия новых индустриальных стран мира.
    Дело усугубляется тем, что к концу 90-х годов в развитых странах, в первую очередь в США, сформировалась новая модель производства, построенная на высоких технологиях; изменилась структура потребления, психология потребителей; культ вещей и потребления сменился культом долгосрочного инвестирования в недвижимость, знания, в финансовые активы.
    На протяжении последних 10 лет сложилась экономическая система, в которой такие инфляционные факторы, как издержки, компенсируются высоким уровнем технологий и производительности труда и капитала. Прежде чем новая отраслевая структура станет фактором кризиса и инфляции, пройдет немало времени - научно-технический процесс позволяет предприятиям быстрее адаптироваться к меняющимся условиям воспроизводства. Поэтому дефляцию в США, обнаружившуюся на рубеже 1997-1998 гг., следует рассматривать как достаточно долговременную тенденцию. Развитию этой тенденции будет способствовать кризис в новых индустриальных странах, так как обесценение их национальных валют будет побуждать к росту экспорта в те же развитые страны, причем по более низким, конкурентным ценам. Внутренние и внешние причины станут главной проблемой для ряда предприятий развитых стран, так как под натиском дефляции и дешевого экспорта они столкнутся со снижением прибыли. Последнее приведет к кризисным явлениям в самих развитых странах.
    Защитить развитый мир от последствий дефляции может лишь их собственная отраслевая структура: в большинстве развитых стран традиционные производства, способные пострадать от дешевого экспорта из новых индустриальных стран, составляют незначительную долю в совокупном национальном продукте. Первыми жертвами кризиса окажутся те предприятия, которые активно вывозили свои производства в новые индустриальные страны. Они первыми почувствуют снижение норм прибыли. Вопрос лишь в том, какую компенсацию найдет себе обесценивающийся капитал.
    Компенсирующим фактором может стать денежный спрос населения в развитых странах, повышающийся при снижении цен. В каком-то смысле мир возвращается к старой модели борьбы с кризисом: в развитых странах следует больше стимулировать спрос, как когда-то предлагал Кейнс, правда, в новых формах и, возможно, без чрезмерного увеличения роли государственных финансов. В новых индустриальных странах монетаристские принципы должны начать играть более важную роль: стимулировать предложение капитала в новые отрасли, ориентированные не только на экспорт, но и на внутреннее потребление.
    Однако такой подход приведет к существенному изменению типичных отраслевых структур бывших развивающихся стран, структуры занятости, к росту потребностей, уровней жизни, следовательно, к удорожанию производства. Вместо типичных производств, основанных на экстенсивных факторах роста (трудоемкие сборочные и швейные производства), все больше объектами инвестирования будут становиться отрасли, обеспечивающие интенсивный рост экономики: сфера услуг, новые технологии, жилищное строительство, информация, отрасли, создающие новое качество жизни.
    Таким образом, судьба мировой экономики в конце XX столетия, а именно в 1998-1999 гг., будет полностью зависеть от развития экономической структуры новых индустриальных стран, в числе которых наиболее емкими и потенциальными рынками станут рынки Китая и России.
    Куда же потекут капиталы из мировых финансовых центров? Скорее всего, будет наблюдаться временный вывод капиталов из традиционных новых индустриальных стран Юго-Восточной Азии, Латинской и Южной Америки. Привлекать мировые капиталы будут новые нарождающиеся отрасли, отрасли XXI в., становление которых пока сосредоточено в развитых странах, в первую очередь в США. Притягательным для вложений капитала станет Китай, в котором сохраняется экстенсивный тип экономического роста и относительная дешевизна рабочей силы. Перераспределение потоков капитала в мире будет вести к долгодействующей тенденции нестабильности финансовых рынков, прежде чем капитал <нащупает> более или менее равновесное соотношение между развитыми и новыми инвестиционными рынками. Первая половина 1998 г. будет периодом установления такого равновесия. Что же будет с Россией?

    Привлекательность России в процессе глобального перелива финансовых ресурсов определяется и будет определяться компенсирующей ролью российского рынка в мировом процессе накопления капитала. Сможет ли международный капитал найти в России такую норму прибыли, которая при всех существующих рисках восполнит падение нормы прибыли на других рынках? Структура иностранных инвестиций в России свидетельствует о том, что пока явного стремления в достижении именно этой цели не обнаруживается. В Россию приходят крупные прямые инвесторы; портфельные инвесторы, ориентированные на проекты венчурного типа; портфельные инвесторы в наиболее ликвидные бумаги, но эти инвестиции имеют форму исключительно пробных вложений, они по большей степени спекулятивны, краткосрочны и не связаны с глубинным процессом развития национальной экономики. Если в новых индустриальных странах иностранные инвестиции поддерживали экспортные отрасли, производящие потребительские товары для рынков развитых стран (что фактически отражало процесс перестройки отраслевой структуры в самих развитых странах), если инвестиции в США и в Европу - это инвестиции в высокотехнологические производства и новые отрасли хозяйства, то инвестиции в Россию (за исключением международных альянсов с Газпромом и ЛУКОЙЛом) не описываются ни первым, ни вторым побудительными мотивами.
    Однако именно Россия, как никакая другая из новых индустриальных стран, готова к новым инвестициям. Сравнительно более высокая стоимость рабочей силы способствует развитию рынков новых товаров, сферы услуг.
    По этой же причине в России длительный экстенсивный рост на основе вовлечения больших трудовых ресурсов ограничен, а достигнутое, хотя и критикуемое, качество жизни требует существенного изменения отраслевой структуры и развития новых отраслей. Россия обладает значительными природными ресурсами, повышение эффективности добычи и использования которых также требует качественно новых технологий. По своим потребностям реструктуризации и модернизации традиционных производств она как объект инвестиций сравнима с высокоразвитыми странами мира, по потребностям внутреннего потребительского спроса, емкости потребительского рынка новых товаров и услуг - с новыми индустриальными странами Юго-Восточной Азии. Смогут ли эти факторы привести к активизации инвестиционных процессов в России, отразятся ли в росте конъюнктуры финансового рынка?
    Проводимая в России экономическая политика - политика создания более или менее мирных условий формирования национальной системы власти новых социальных групп. Фактически это процесс формирования национального капитала и его национальных представителей.
    В условиях формирования национального капитала страны, как правило, придерживаются принципа протекционизма. В новых индустриальных странах, в Японии национальный капитал сформировался на деньгах, полученных от международных организаций, и на иностранных инвестициях. Инвестиции предшествовали его формированию.
    Россия переживает процессы, похожие на те, которые протекали в США и Западной Европе в периоды буржуазных революций, когда международные рынки капиталов практически не существовали. Главным фактором, сдерживающим приток иностранного капитала в Россию, является фактор развития национального капитала. Как бы ни призывали в Россию инвесторов, в ближайшее время ни государство, ни представители крупного национального капитала не пойдут на полное раскрытие границ для капитала нероссийского происхождения, а привлечение инвестиций будет происходить под жестким централизованным контролем.
    Из сказанного следует, что катаклизмы на мировых финансовых рынках могут быть использованы в России лишь для достижения двух целей: