Сергей Куприянов, ведущий журнал <Рынок ценных бумаг>

    Здравствуйте, мы открываем наш <круглый стол>, и по сложившейся традиции я предлагаю начать нашу встречу с выделения трех основных проблем нефтедобывающего сектора.

    Валерий Миронов Центр развития

    Первой стратегической проблемой является необходимость внедрения новой техники, сокращение издержек добычи. Удельные издержки добычи и транспортировки нефти выросли с 8 долл. за баррель в 1995 г. до 10 долл. в 1997 г., затем они вновь упали в 1999 г. до 4 долл а в 2000 г. опять произошел рост в 1,5 раза. Если тенденция роста издержек продолжится без заметного роста эффективности, то не исключено, что через некоторое время на повестке дня снова будет стоять вопрос о девальвации. Между тем на Западе в последнее десятилетие произошли большие сдвиги в технологическом развитии <нефтянки>. Позвольте привести несколько цифр. Среднегодовые издержки на разведку и разработку нефтяных месторождений на 11 крупнейших месторождениях США сократились за 1980-1995 гг.в 5 раз - с 20 до 4-5 долл., в 90-е годы в США себе-стоимость добычи упала с 5 до 4 долл., или на 20% без всяких девальваций.
    Если учитывать, что издержки добычи у основных наших конкурентов в районе Персидского залива вполне устойчиво держатся на уровне 1-1,5 долл., то ассимиляция любыми путями достижений научно-технической революции, которая произошла в нефтяной промышленности в 90-е годы, это для нас первая проблема.
    Кроме того, может быть, было бы более целесообразным переориентировать наши нефтяные компании на новые регионы, где добыча дешевле. И еще одним путем снижения издержек - на сей раз политическим, может быть борьба за то, чтобы взамен долгов развивающиеся страны, имеющие перспективные месторождения, предоставляли нам концессии по их использованию, а мы бы использовали свое оборудование, свой опыт, кадры. Это тоже путь для нас по снижению издержек и росту конкурентоспособности нашей нефтяной отрасли. Это первая проблема, без решения которой нам не обойтись, учитывая то, где расположены наши нефтяные месторождения и климатические условия.
    Вторая проблема состоит в том, чтобы превратить наши вертикально интегрированные компании (ВИК) по своей технологической структуре в развитые компании, более близкие по количеству имеющихся технологических переделов к лидерам мирового нефтегазового бизнеса. Необходимо развивать нефтепереработку и нефтехимию, по крайней мере, должен намечаться инвестиционный маневр в этом направлении, но пока этого нет.
    У нас осталось 28 нефтеперерабатывающих заводов, большая часть мощностей на них технически устарела. Топочного мазута много, а доля процессов, обеспечивающих глубокую переработку нефти, не превышает 10% (в США это порядка 50-60%). К тому же у нас из-за большой территории страны существует региональный дисбаланс, в результате транспортные издержки по перевозке нефтепродуктов еще более удорожают продукцию, следовательно, нужны затраты не просто на усовершенствование существующих заводов, но и на строительство новых с целью их приближения к потребителям внутри страны. Это могут быть небольшие нефтеперерабатывающие заводы (мини-НПЗ).
    Может, стоит ориентировать на это наш бизнес, я думаю, это при некоторых условиях может быть перспективно для страны и прибыльно для бизнеса.
    Третья проблема - реформирование налоговой системы в нефтяной отрасли. Налицо явная проблема неотрегулированности взаимоотношений отрасли с государством. Она проявляется, в частности, в том, что не определяется уровень конъюнктурной ренты, т.е. той части валовой прибыли, которую государство обязано через пошлины изъять у нефтяников. В результате пошлина назначается произвольно. В недавнем докладе журнала <Эксперт>, в целом выполненном на очень высоком уровне, в части, посвященной расчету ренты, на мой взгляд, существует ряд недостатков, для устранения которых я предлагаю свой механизм определения конъюнктурной ренты нефтедобычи, основанный на двухшаговой процедуре.
    Первый шаг - это определение потенциальной ренты, т.е. размера сверхприбыли, а именно валового дохода от экспорта нефти сверх некой граничной цены, например, в размере 15 долл. за баррель, которая включает в себя складывающийся в соответствующем году уровень производственных и транспортных издержек нефтедобычи, нормальную прибыль на уровне 5-10% и необходимые инвестиции. Определив граничную цену, условно 15 долл. за баррель, исходя из прошедшего года, мы определяем, какова же сверхприбыль, т.е. какова потенциальная рента. Но в качестве реальной ренты мы не берем всю сверхприбыль, а проводим факторный анализ, т.е. выделяем факторы, в результате которых возникла эта сверхприбыль. Среди этих факторов - рост экспортных цен, рост физических объемов экспорта и влияние динамики издержек. В том случае, когда влияние того или иного фактора на прирост валового дохода связано с усилиями нефтяных компаний по снижению издержек или по увеличению физических объемов экспорта, размер потенциальной ренты уменьшается, и наоборот. Например, по моим оценкам, корректировки необходимо ввести в 1998-1999 гг., когда после падения рубля за счет снижения издержек экспортерами нефти было получено 1,2 и 2,6 млрд долл. соответственно. Данный прирост вряд ли появился благодаря их усилиям, соответственно размер ренты нужно увеличивать. В то же время были периоды, когда существовала обратная ситуация.
    Такой факторный анализ должен проводиться с учетом привлечения экспертов каждый год. Прирост ренты сопоставляется с экспортной пошлиной, которая призвана изымать ренту, и если рента недоизъята, значит, пропорционально объемам экспорта она расписывается между нефтяными компаниями и они довносят в бюджет. Эта процедура <прозрачная>, и независимые эксперты могут ее защищать. Если же расчеты показывают, что рента изъята с излишком (а этого нельзя исключать), значит, государство возвращает этот излишек тем или иным способом.
    Если все просчитать на основе достоверной первичной информации, то возможно даже подвести некоторый баланс отношений ВИК-государство за ряд лет.
    В принципе же нужна нормальная система налогообложения, при которой не допускалось бы недоизъятие ренты, нужно, чтобы экспортные пошлины изменялись параллельно с увеличением или уменьшением цены, а не с опозданием.
    И, наконец, вполне можно согласиться с авторами доклада <Эксперта> о том, что можно отменить налог на воспроизводство материально-сырьевой базы. По показателям запасов на тонну добываемой нефти мы, может быть, <впереди планеты всей>, во всяком случае этот показатель у нас выше, чем у западных компаний, и платить на воспроизводство материально-сырьевой базы государству не имеет смысла, а следует совершенствовать систему налогообложения в целом.

    Григорий Выгон Институт финансовых исследований

    Если смотреть с точки зрения производителей нефти, то существуют стандартные проблемы: истощение минерально-сырьевой базы и в связи с этим рост издержек и падение добычи нефти, нестабильность налоговой системы и вообще ситуации в стране, как следствие, неблагоприятный инвестиционный климат. На мой взгляд, все эти проблемы объединяются в глобальную проблему - отсутствие концепции развития отрасли, которая подразумевает как развитие нефтяных компаний, так и получение государством максимальной отдачи.
    В 90-е годы, по-моему, была сделана крупная ошибка, когда нефтяную отрасль решили создать на базе крупных вертикально интегрированных компаний, быстро поделили все, что есть, и в результате сегодня мы имеем отсутствие внутреннего конкурентного рынка. Слабость государства приводит к тому, что налоги не собираются, т.е. нефтяные компании делают, что хотят, влияют на политику, и, по сути, государство не может с ними справиться.
    Такая проблема, как возможность зависимости России от импорта нефти, - заведомо ложная. Россия реально потребляет 120 млн тонн, добывает 320 млн тонн. Не видно никаких причин для резкого падения добычи. Цена на нефть высокая, компании получают сверхприбыли, но налогов в государство поступает мало, более того, то, что поступает, тратится неэффективно. На сегодняшний день я также не вижу никакого смысла в переинвестировании в отрасль, нам не нужно 320 млн тонн, не нужно 570 млн, как было в 1989 г., нам нужно сейчас 120 млн тонн плюс столько, чтобы компании получали прибыль и могли нормально развиваться, и не более того.
    То, что мы пытаемся добыть сейчас, - это зарытые в землю деньги, потому что они тратятся непонятно как, за ними нет никакого контроля, и по большей части они расходуются неэффективно. Поэтому, повторяю, все проблемы сводятся в одну - отсутствие концепции развития нашей нефтяной промышленности. Мне представляется, что в основу такой концепции следует положить принцип конкурентного развития. Государство, которое постепенно становится все сильнее, в определенный момент должно будет принять и начать исполнять соответствующие законодательные акты. При наличии конкуренции, множества мелких производителей, может быть не сотен, а тысяч, как в Америке, у нас повысится эффективность эксплуатации месторождений и налоги будут собираться.
    Основным решением я вижу укрепление власти, установление четких, стабильных, одинаковых для всех правил игры. Я думаю, что это дело времени, а издержки, себестоимость и т.д. - это дело каждой компании. Если это эффективная компания, то она будет развиваться нормально.

    Светлана Асланова <Гамбит Секьюритиз БК>

    Я согласна, что проблема налогов для наших компаний стоит очень остро на протяжении многих лет. Но мне хотелось бы остановиться на проблеме развития вертикально интегрированных компаний. Основные проблемы возникают оттого что в СССР отрасль работала как единое целое, соответственно вся инфраструктура, связанная с добычей и нефтепереработкой, существовала в комплексе.
    <На заре приватизации> все старались максимально извлечь прибыль за очень короткое время. Первая мысль была - экспорт сырой нефти, и до сих пор все инвестиции так или иначе идут в развитие добычи нефти, увеличение экспорта и мало кто из компаний серьезно обращал внимание на развитие нефтепереработки, хотя спрос на нефтепродукты внутри страны существует. Многие добывающие компании говорят следующее: <Нам невыгодно увеличивать глубину переработки, поскольку мы можем продавать в регионы в основном топочный мазут, а зачем нам вкладывать сотни миллионов долларов, для того чтобы где-нибудь в Омске производить 95-й бензин и потом неизвестно, что с ним делать>.
    Приоритеты были в извлечении максимальной прибыли сегодня, о завтрашнем дне никто не думал. Только за последние два года компании начали обращать внимание и на свои НПЗ, начали вкладывать деньги в модернизацию, больше внимания уделять развитию сетей сбыта нефтепродуктов.
    Естественно, при этом появятся и новые проблемы, связанные с привлечением дополнительных инвестиций на модернизацию, если заводом никто не занимался в течение многих лет, то потребуется немало вложений для того, чтобы поставить дело на нужном уровне. Но я думаю, что рано или поздно компании придут к этому выводу и дело сдвинется, т.е. они не будут целиком заниматься экспортом, добычей, но будут развивать и другие направления деятельности.
    Что касается строительства мини-НПЗ, то практика показывает, что все-таки строительство мини-заводов не совсем оправданно, эффективность этого не очень большая, поэтому большие компании рассчитывают на уже существующую базу крупных НПЗ.

    Сергей Куприянов

    Я думаю, что проблема диверсификации производства в нефтяном секторе упирается в слабость внутреннего рынка. Если бы был достойный спрос, то этому вопросу уделялось бы гораздо больше внимания. Вы что-нибудь добавите?

    Ольга Березинская Центр развития

    Одной из проблем нефтяного сектора, на мой взгляд, являются неоднозначные налоговые отношения государства и нефтяников. Государство недовольно, что не может точно определить, какой объем платежей в бюджет оно может требовать от нефтяников, и налогов берет мало. Нефтяники тоже недовольны объемом налоговой нагрузки. Вместе с тем суммы, которые у них остаются после уплаты налогов, очень большие. Самым очевидным подтверждением неурегулированности этого вопроса являются экспортные пошлины. До сих пор непонятно, шкала экспортных пошлин призвана оправдывать действия государства или призвана руководить его действиями.
    Прямой расчет того, какой должна была быть ставка экспортной пошлины и соответствующие платежи от экспорта нефти в 1999-2000 гг. (с учетом средней цены на нефть за два месяца, а также того, что новая ставка начинает работать со следующего месяца), показывает, что государство просто недоначислило за эти годы около 400 млн долл. в виде экспортной пошлины. Государство и просило мало, а получило еще меньше, потому что действовало непоследовательно. Но самое страшное то, что государство и дальше будет пытаться оправдывать свои действия, а не руководствоваться этой шкалой, потому что цены на нефть уже пошли вниз. Так вот, если и сейчас ставки экспортных пошлин будут назначаться с опозданием, то доля пошлин в цене экспортируемой нефти будет большой и вполне возможно, что нефтяникам будет ее воспринимать тяжелее, чем в прошлые два года.
    Вообще, в налоговых отношениях государства и нефтяников нет четких правил игры. Правилом игры является только постоянная необходимость и возможность проведения переговоров, установления определенной цены по каждому из вопросов, и зависит эта цена от макроэкономических факторов, вопросов выплаты внешнего долга и т.д. Сейчас, когда цена на нефть начала падать, нефтяники хотели бы, чтобы правила игры были зафиксированы, неформальные отношения правительства и производственников были бы узаконены. Но пойдет ли сейчас на это правительство? Я не уверена, во-первых, что правительству необходимо формализовать отношения с нефтяниками, во-вторых, что это можно сделать и что это будет сделано в ближайшее время.
    В период роста мировых цен на нефть у нефтяников была возможность заплатить в бюджет больше, чем они фактически заплатили, но продолжались обсуждения того, что отрасль была недоинвестирована в течение многих лет, ей нужно восстанавливаться, проводить инвестиции. В результате использования этой аргументации в 1999-2000 гг. налоговая нагрузка на нефтяников оказалась весьма щадящей. Нефтяники инвестиции действительно провели, причем не только в российские, но и в болгарские, румынские, украинские предприятия, и соответственно там в дальнейшем будет получаться доход и будут выплачиваться налоги - там, а не в России.
    Таким образом, в прошлом году отрасль благополучно инвестировала от 3 до 4 млрд долл., причем не совсем понятно куда.
    Я бы хотела узнать ваше мнение об инвестициях, которые проводят наши компании в иностранные перерабатывающие предприятия. Это хорошо или плохо с точки зрения государства? Должно ли государство принимать их в оправдание того, что нефтяники получили высокие доходы и мало заплатили налогов, или инвестиции в производство - это частные проблемы нефтяных компаний?

    Сергей Куприянов

    Ваш вопрос тесно связан со следующей темой, которую я хочу предложить. Как вообще будет меняться корпоративная структура сектора, т.е. многие крупные компании уже сейчас начинают продвигаться в страны СНГ, в Европу и некоторые даже за океан. Продолжается процесс борьбы и консолидации внутри России, крупные вертикально интегрированные холдинги оформились, но при этом существует целый ряд компаний, дальнейшая судьба которых пока до конца не ясна. Насколько далеко зайдет процесс консолидации отрасли, насколько активно будут участвовать в этом международные компании? Кто готов высказаться по этой проблеме?

    Григорий Выгон

    Я думаю, что сценарий, при котором мелкие компании будут поглощены вертикально интегрированными, просто не допустим и, конечно, не реализуется на практике. Потому что тогда перспектива развития рынка в России исчезнет навсегда. Будет олигополия, будут трансфертные цены, будет постоянная консультация с нефтяниками о том, сколько им заплатить налогов и как жить дальше. Это самый плохой сценарий для нашей страны. Я думаю, что скорее всего будет, как в США, т.е. постепенно мелкие компании займут свои ниши, начнут эксплуатировать уже истощенные месторождения, на которых не интересно работать крупным компаниям, и будут получать свой доход. Крупные компании, наверное, еще увеличатся за счет друг друга и по большей части начнут уходить за рубеж, вкладывать деньги и покупать лицензии где-то на Ближнем Востоке. Это нормальное, естественное развитие, и оно должно происходить без всяких катаклизмов, без скандалов, без всего того, что у нас наблюдается все эти годы.

    Сергей Куприянов

    Прямое поглощение российских компаний какими-то крупными международными компаниями возможно?

    Григорий Выгон

    А почему бы и нет. Если это происходит при нормальном развитии событий, при выходе на внешние рынки, то в принципе это возможно. Это же не значит, что все наши компании непременно станут американскими или английскими.

    Валерий Миронов

    Существующая структура отрасли - это примерно 10 крупных вертикально интегрированных компаний с общей долей государства менее 30% в акциях и более чем 110 мелких компаний с долей добычи до 10% и еще примерно 3-4% добычи нефти дает Газпром. Эта структура на самом деле несовершенна и будет, на мой взгляд, значительно меняться.
    Возможны несколько направлений изменений. Государственные компании, такие как Роснефть, Славнефть, в ближайшее время в условиях дефицита денег и отказа нами от внешних задолженностей могут быть проданы, и если они будут проданы достаточно быстро, то вольются в наши компании, в которых пока есть финансовые ресурсы для этих покупок. Если же это произойдет в 2003 г., когда возникнет пик потребности выплаты внешних долгов, они, возможно, будут проданы уже иностранным конкурентам. Это наиболее вероятное изменение.
    Другое направление изменения структуры может быть связано с перестройкой топливно-энергетического комплекса. ТЭК - это основа нашей экономики, и мы сейчас пока только нащупываем пути его реформирования. Сейчас все говорят, что нужно реформировать электроэнергетику, а Газпром пока не трогать, хотя на Западе существует тенденция к созданию именно газо-электрических станций, поскольку газ является основным топливом для электроэнергетики. Поэтому напрашивается мысль создать такие же электрогазовые компании, как на Западе. Для этого необходимо реформировать электроэнергетику, по крайней мере, параллельно с газовой отраслью.
    Или еще вопрос - где вы видели на Западе чисто нефтяные компании, они, как правило, добывают нефть и газ одновременно, очевидно, это имеет некие технологические преимущества. Таким образом, существующая структура, во-первых, действительно создает какие-то монопольные эффекты на территории страны; во-вторых, она основана на искусственном раздроблении добычи нефти и газа; и, в-третьих, надо учитывать важную роль ТЭКа и необходимость реформирования электроэнергетики, которая не имеет экспортных доходов. Следовательно, вероятен путь продажи генерирующих мощностей электроэнергетики тем же самым газовым и нефтяным компаниям. Поэтому в ходе перестройки ТЭКа этот сегмент нашей экономики через 10 лет мы можем не узнать (надеюсь, что изменения пойдут на пользу).
    Третье, что я хотел бы отметить, говоря о возможных сценариях развития структуры отрасли, - это снова обратить внимание на ту технологическую революцию, которая произошла в 90-е годы в нефтедобыче и нефтепереработке на Западе. На новых месторождениях, которые могут быть разведаны на шельфе и в Восточной Сибири, новые технологии еще могут быть освоены, а вот старым районам, где еще сохраняется возможность добычи, эти методы, возможно, уже не осилить. И может случиться так, что старые компании будут проданы нашим западным конкурентам, а те возьмут и сделают из них <конфетку>.
    Мне кажется, что именно об этих трех направлениях изменений стоит думать и строить стратегический сценарий развития отрасли, беря их в учет.

    Григорий Выгон

    Я хотел бы вступиться за нефтяников. Они все необходимые технологии осваивают. Были бы деньги, а купить технологию или заключить договор с компанией, которая занимается их разработкой или внедрением, нет никаких проблем.
    Что касается электроэнергетики, то вряд ли у нас будут электрогазовые компании, и вообще, инвестиционная привлекательность энергетической отрасли сомнительна. Кому нужны генерирующие компании - это вопрос очень спорный (скорее металлургическим компаниям, чем газовым).
    Что касается нефтегазового рынка, то это очень болезненный вопрос и в ближайшие годы я не вижу никаких перспектив либерализации рынка газа. Конечно, нефтяникам очень хочется продавать свой газ, потому что они его умеют добывать и добывают по технологическим причинам вместе с нефтью. Но тут есть ряд проблем, связанных с тем, что на экспорт продавать им газ никто сразу не даст, так как это - не нефть и продается он совершенно по-другому. На внутреннем рынке есть ограничение спроса и регулирование цены, от которых сейчас тоже отказаться просто невозможно. Будут ли наши нефтяные компании нефтегазовыми? Наверное, будут лет через 5-7, но не завтра. Реформирование Газпрома нужно начинать с создания внутреннего рынка, а это связано с развитием всей страны. Когда люди, предприятия и бюджетники смогут платить за бензин, за газ и электроэнергию, тогда можно будет не только продавать газ, но и получать прибыль. Сейчас продать газ на внутреннем рынке - себе в убыток.

    Светлана Асланова

    Возвращаясь к вопросу Ольги об инвестировании в зарубежные компании, я хотела бы заметить, что это процесс необратимый. Есть западные компании, которые инвестируют в России, наши предприятия будут покупать активы за рубежом. Другое дело, насколько это эффективно с точки зрения развития компании в целом?

    Ольга Березинская

    Насколько я понимаю, чем западнее находится нефтеперерабатывающий завод, тем это выгоднее, не правда ли?

    Светлана Асланова

    Да, с точки зрения сбыта нефтепродуктов, но есть еще вопрос реконструкции НПЗ, в частности, в Болгарии НПЗ требуют вложения серьезных инвестиций, перед тем как завод начнет приносить прибыль. Так что здесь нельзя судить в целом, просто в каждом конкретном случае надо смотреть, насколько это оправданно для этой компании.

    Ольга Березинская

    Насколько я понимаю, отсутствие прибыли не является огорчительным фактом для нефтяной компании?

    Светлана Асланова

    Они всегда стремились к тому, чтобы сократить прибыль.

    Валерий Миронов

    Я хотел бы обратить внимание на то, что, по моим расчетам, соотношение внутренней прибыли нефтяников, показываемой официальной статистикой внутри страны, и валовой прибыли (получаемой на всех рынках) с 1995 г. по 2000 г. заметно выросло - с 36 до 45%. Это происходило то ли под давлением властей, которые стимулируют компании повышать трансфертные цены по отношению к реальным ценам реализации, то ли не могут они всю прибыль в той же пропорции оставлять на Западе, ведь оттуда их тоже вытесняют конкуренты. Может быть, второе предположение более верно, но важен сам эмпирический факт, что соотношение прибыли, по данным Госкомстата России, и полной прибыли постепенно увеличивается, значит, больше налогов на прибыль остается и платится уже внутри страны. Усиливается ориентация к внутреннему рынку, хотя, конечно, пока еще, как говориться, резервы остаются.

    Григорий Выгон

    Имеется рост показываемой прибыли в процентном отношении к реальной. Я хотел бы отметить, что это происходит все-таки с изменением корпоративной культуры, наметившейся в последний год под давлением общественности, которая бдительно следит за тем, сколько же действительно нефтяные компании зарабатывают, сколько они показывают.
    Всех очень интересует, сколько реально получают нефтяные компании и как заставить их поделиться сверхдоходами. И действительно, нефтяные компании сейчас могут полностью покрыть свои инвестиции за счет собственных средств и имеют возможность покупать НПЗ где угодно и участвовать в процессах слияний и поглощений по всему миру.
    Может быть, однако, на этом этапе им следует начать выплачивать дивиденды на акции, потому что на самом деле некоторые их инвестиционные проекты вызывают сомнения. А в свете того, что цены на нефть все-таки упадут через 1,5-2 года, добывать 360 млн тонн нам совсем не нужно. Пора все-таки начать думать о будущем, улучшать свой имидж, платить дивиденды, потому что экстенсивный рост не приносит отдачи и рано или поздно выйдет нефтяным компаниям боком.

    Сергей Куприянов

    Раз мы затронули тему дивидендов, я думаю, нам следует обсудить, как будет развиваться рынок ценных бумаг компаний нефтяного сектора. За прошлый год просто <взлетел> ЮКОС по сравнению с тем отношением, которое было к нему у инвесторов 1,5 года назад. Сибнефть очень активно занимается вопросами налаживания корпоративного управления, старается продемонстрировать свою инвестиционную привлекательность. ТНК уже давно присутствует на рынке с масштабной программой долговых бумаг, в этом году заявляет о переходе на единую акцию. Как, по вашему мнению, будет развиваться ситуация? Насколько интересны будут эти бумаги и произойдут ли какие-то заметные события?

    Светлана Асланова

    У нас на фондовом рынке всегда должна быть <звезда>, та компания, которую все рекомендуют, на которую обращают внимание все инвесторы, когда-то это был ЛУКОЙЛ, потом это были РАО <ЕЭС России>, Сургутнефтегаз, сейчас это ЮКОС. Это связано с многими факторами, в частности, в случае с ЮКОСом это было связано с тем, что компания приняла программу повышения ликвидности своих акций, т.е. это была целенаправленная работа с инвесторами, проведение PR-акций, в частности, выплата в прошлом году самого большого дивиденда.
    Если смотреть на акции, которые сейчас торгуются, то мне кажется, что не сойдут со сцены ни Сургутнефтегаз, ни ЛУКОЙЛ, ни ЮКОС.
    Сибнефть, может быть, будет следующей <звездой>, которая будет на себя обращать внимание, которая будет расти в цене, в частности, это связано с тем, что Сибнефть пошла по стопам ЮКОСа. Компания очень долго не выплачивала дивиденды, сейчас руководство компании, где, в частности, как и в ЮКОСе, большая часть принадлежит небольшому числу акционеров, видимо, решило, что для дальнейшего развития компании необходимо сменить стратегию на рынке, видимо, это связано с привлечением кредитов, может быть, для выпуска долговых обязательств, мне сейчас сложно сказать.
    Через год-полтора, когда будет полностью закончен процесс обмена акций ТНК, может появиться очень интересная акция с большим потенциалом роста.

    Григорий Выгон

    Мне кажется, что фондовый рынок станет тем, чем он должен быть, после того как инсайдеры продадут большую часть своих акций. Все, что происходит сейчас, - это игра. PR-акции, но не рынок.
    Интересно, например, как Сургутнефтегаз выплатит дивиденды за 2000 г., будут ли компании по-прежнему только делать вид, что они платят дивиденды. Но в любом случае, пока инсайдеры не избавятся от своих пакетов, пока у нас будут управлять компаниями менеджеры-собственники, вряд ли следует ожидать развития рынка. Рынок, на котором дневной оборот - 5-7 млн долл., это пока только демонстрация рынка. Сейчас, в отличие от 1997 г., когда всем был интересен российский рынок, как экзотика, люди уже стали разбираться. Инвесторы сегодня ждут определенных движений: увеличения открытости, выплаты дивидендов, всего того, что должно быть на развитом рынке, а должна быть соответствующая корпоративная культура. По сути, ее отсутствие - это сейчас главное препятствие для развития российского фондового рынка.

    Валерий Миронов

    На мой взгляд, более интересны небольшие компании из числа 110 мелких компаний, которые дают пока 7-10% добычи нефти. У них небольшие коллективы, у многих с творческой креативной обстановкой внутри, управление многих этих мелких компаний построено на самых современных принципах. Именно среди них, очевидно, находятся компании, которые могут людей, вложившихся в них, превратить в значительно более богатых.
    Но и наши крупные компании по-прежнему значительно недооценены по сравнению с западными <монстрами>, и ждать, когда ситуация изменится, можно довольно долго, но - это очень хорошее вложение для стратегических инвесторов. Но если ты спекулянт (что в переводе означает <вперед и далеко смотрящий>), то искать нужно, наверное, среди мелких нефтяных компаний, которые сейчас стремятся получать лицензии, которые владеют новыми методами сейсмической разведки. Вложения в такие компании могут быть очень выгодными. И западным инвесторам надо учитывать, что наши территории разведаны лишь на 20%, и не все нефтяные <Клондайки> в России открыты.

    Сергей Куприянов

    Как вы прогнозируете развитие ситуации на рынке нефти?

    Григорий Выгон

    Я думаю, что цена на нефть через 1,5-2 года упадет. В принципе это закономерное явление. Вопрос только в том, как это произойдет. Многие предрекают, что с 35 долл. цена на нефть упадет до 10 долл., мне кажется, вряд ли. Скорее всего будет плавное снижение, цена на нефть будет колебаться около 25 долл., постепенно падать до 20 долл. за баррель. Для нас это не критично, все, что выше 15 долл. за баррель, наши компании спокойно переживут.

    Светлана Асланова

    Мне кажется, что основными факторами, которые в ближайшее время могут резко повлиять на изменение цены, являются поставки нефти из Ирака, они будут серьезны именно для наших компаний, так как качество нефти многих месторождений в Ираке очень близко к качеству российской нефти, и как будут разрабатываться месторождения на Каспии. В более долгосрочном плане, как бы ОПЕК ни декларировал о сокращении добычи нефти, практика показывает, что очень часто члены ОПЕК в реальности добычу не сокращают или сокращают намного меньше, чем договаривались.

    Валерий Миронов

    Если ничего экстраординарного не произойдет, то, учитывая, что мировая экономика замедляет свои темпы, но в то же время не падает катастрофически, очевидно, цен, которые были в 2000 г., не будет. Возможно, что в ближайший год цена снизится до среднего уровня между 1998 и 2000 г. Что касается долговременного периода, то, на мой взгляд, прогнозы относительно того, что через 20 лет цена на нефть резко возрастет в связи с тем, что запасы будут исчерпаны и, что к этому надо загодя готовиться, нереальны. Скорее всего нефть начнет выходить из оборота лишь к середине века, а до этого мы будем ее широко использовать и сильно от нее зависеть, в том числе и от цены на нее.