Будь у российского президента Ельцина хотя бы такая же память, как у бастующих шахтеров, Борис Николаевич еще в июле мог бы совершить акт самопожертвования. Блокировавшие тогда Транссибирскую железнодорожную магистраль горняки один из бездействующих участков трассы окрестили <Путями Ельцина>. Однако обещанию президента, которое он дал 7 лет назад, - положить свою голову на рельсы, если экономические реформы в стране негативно скажутся на положении <простых россиян>, в июле 1998 г. сбыться опять-таки было не суждено. Удержать Ельцина от исполнения своего обета на этот раз помог Международный валютный фонд (МВФ), принявший 13 июля решение выделить очередной кредит России в размере 22,6 млрд долл.
    По мнению журнала Time, уже в то время Россия находилась на грани экономической катастрофы. Комментируя предоставление кредита, глава United Financial Group Чарльз Риан сказал, что эта крупная сумма <станет своевременным лекарством, которое так необходимо России>. Однако не все, мягко говоря, на Западе считали так же. Большинство финансовых аналитиков сходились во мнении, что МВФ <выкинул деньги в "черную дыру" анахронизмов и экономической неразберихи, царящих в России>. Так почему же решение МВФ о выделении очередного кредита Москве все же было принято?
    По информации западноевропейских средств массовой информации, поначалу Фонд категорически настаивал на принятии российской Думой стабилизационного пакета экономических законов, прежде чем пойти на этот шаг. (Главным препятствием МВФ считал неспособность российского правительства эффективно проводить налоговую политику, особенно в отношении крупнейших предприятий и компаний, так называемых <жирных котов> российской экономики.)
    Вскоре, однако, в Западной Европе и США появились слухи о готовящемся перевороте в России (об этом еще будет сказано далее), что вкупе с тревогами финансистов в Сити и на Wall Street заставило Вашингтон оказать прямое давление на МВФ. Весьма уважаемый в мире инвестор из США поведал прессе, почему результат этого давления был столь эффективен и не заставил себя долго ждать: один парень позвонил напрямую из Вашингтона в МВФ с просьбой ускорить процесс. Этого парня зовут Билл Клинтон.
    Как писал Time, МВФ заведомо направлял средства в распоряжение неустойчивого российского правительства, в страну с дряблой экономикой, население которой уже в большой степени потеряло доверие к центральным властям. Возможная альтернатива (в случае отсрочки кредита) - развал банковской системы в России и приход к власти радикалов - представлялась международным инвесторам гораздо более неприемлемой и пугающей. На Западе еще надеялись, что на этот раз будет по-другому и деньги МВФ не будут разбазарены.
    Четыре недели спустя Москву посетил заместитель министра финансов США по международным вопросам Дэвид Липтон. По его словам, он был шокирован, узнав, что не только президент, но и ключевые фигуры в правительстве России, отвечающие за финансово-экономическую политику страны, находились в отпусках, за пределами столицы. Недоумение вызывал и тот факт, что все они разъехались на отдых практически сразу же после заключения договора с МВФ. Никаких серьезных консультаций по использованию этого кредита ни с МВФ, ни с <Большой семеркой> проведено не было. Все это дало повод Д. Липтону высказать следующее предположение: <"Большая семерка" не сможет реально помочь России, пока Россия сама не начнет помогать себе. Корни всех проблем в этой стране - в постоянном невыполнении намеченной экономической политики - как на короткий срок, так и на длительную перспективу>.
    Результатом визита Д. Липтона в Москву стали экстренные консультации представителей <Большой семерки> по единственному вопросу: что в сложившихся условиях сможет предпринять российское правительство, чтобы смягчить обрушивающийся на страну финансовый кризис? К десятым числам августа на Западе уже понимали, что <нечто очень серьезное должно произойти в России в самое ближайшее время>.
    Напряжение в мировых столицах прибавило и заявление крупнейшего биржевого игрока Джорджа Сороса, не понаслышке знакомого с обстановкой в России, о необходимости срочно девальвировать рубль. В своем выступлении на страницах Financial Times Дж. Сорос охарактеризовал состояние российского рынка как <последнюю стадию>.
    В отличие от России отношение к заявлению Сороса на Западе было куда более реалистичным. <Сорос, - писал Times, - лишь высказал то, о чем российское правительство не в состоянии заявить публично: кредит МВФ не работает, и без огромных усилий, направленных на выполнение четкого плана реформ (которого у России нет), деньги мирового сообщества просто уходят в песок>. К 17 августа Россия уже была обречена выбирать между <самым худшим> и <катастрофой>. В тот день правительством был обнародован <пакет> мер <по защите российской экономики от мирового кризиса>. (Объяснение причин этого шага - нестабильность на фондовых рынках Юго-Восточной Азии и снижение мировых цен на нефть - могли удовлетворить разве что людей, абсолютно оторванных от действительности.)
    Девальвация сама по себе не означает автоматического ухудшения экономического положения страны, как и мораторий на выплаты по долгам отнюдь не ведет к финансовой катастрофе. Зачастую эти меры используются во многих государствах в качестве <освежителя>.
    В России же они наложились на и без того <больную> экономику, последовали за десятилетием постоянного преодоления <болезни роста>, совпали с периодом укрепляющегося недоверия населения к властям. Как отмечали практически все западные СМИ, <спасительный пакет> правительства был введен всего через три дня после заявления президента России о недопустимости девальвации, уверений министров в безусловности оплаты всех долгов в срок и лишь спустя 4 недели после предоставления России первого транша кредита МВФ. Что же произошло в России за столь короткий срок?
    Наиболее четкий и безапелляционный ответ на этот вопрос дал английский журнал The Economist: <Подавляющее большинство всех средств, предоставленных Западом России, было израсходовано не на то, чтобы гарантировать вклады в банках, и даже не на то, чтобы выплатить пособия безработным или зарплату шахтерам. Львиная доля кредитов была, в лучшем случае, попросту разбазарена, если, в худшем, - не разворована>.
    Западноевропейские финансовые аналитики не кривят душой и называют одну из мер российского правительства - увеличение валютного коридора до 9,5 рублей за доллар - девальвацией. Расходуя каждую неделю до 1 млрд долл. на поддержание курса рубля и имея весьма призрачные перспективы новых дотаций от международных финансовых институтов, правительство России наконец-то осознало, что больше не в состоянии защищать национальную валюту. Как замечает Times, девальвация, безусловно, позволит Москве выплатить по некоторым долговым обязательствам и кое-как рассчитаться по зарплате, однако подобный шаг в нынешних условиях не <впечатлит> западных инвесторов и тем более не сможет удовлетворить население России. Если правительство рассчитается по задолженности по зарплате прошлого года по нынешнему курсу, то фактически оно обокрадет каждого работающего почти на половину причитающейся суммы. Учитывая уже наступившее повышение цен на продукты и товары первой необходимости, такая девальвация может привести к самым непредсказуемым последствиям.
    Особая опасность, считает The Economist, - в стремительной потере доверия к национальной валюте. <Пакет> правительства нанес удар по, возможно, самой болевой точке для населения России: достигнутая с неимоверными усилиями уверенность россиян в относительной стабильности рубля была подорвана в одночасье, если не полностью уничтожена.
    Как и предполагали западные аналитики, первой реакцией стала паника среди вкладчиков коммерческих банков, изымающих свои вклады со счетов. Учитывая, что на конец июня россияне имели на банковских (рублевых) счетах сумму, эквивалентную 25 млрд долл., а Центробанк РФ обладал лишь 17 млрд валютных резервов, ситуация уже в ближайшие недели могла выйти из-под контроля, даже несмотря на девальвацию рублевых вкладов. Так и произошло.
    Если в ближайшее время не поступит новых кредитов из-за рубежа, правительство будет вынуждено запустить печатный станок, чтобы удовлетворить потребности в денежной массе внутри страны, а это - прямая дорога к гиперинфляции. Но даже если подобного развития событий удастся каким-либо образом избежать, цены на импортные товары неизбежно вырастут, давая новый импульс инфляции. (Иностранные инвесторы уже в самом ближайшем будущем схватятся за голову от последствий столь <продуманной> девальвации, как уже хватаются за нее кредиторы после замораживания выплат по внутреннему долгу.)
    И все же по большому счету эти недостатки экономической политики могли бы быть компенсированы резким увеличением экспорта. Однако в настоящее время Россия просто не в состоянии произвести столько, сколько смогут импортировать другие страны. Исключение, возможно, составляют нефть и газ, но и эти отрасли сейчас нуждаются в экстренных внешних инвестициях.
    Другое негативное последствие <спасительного понедельника> 17 августа 1998 г. состоит в том, что российское правительство на обозримое будущее лишило себя как внешних, так и внутренних источников финансирования. Трудно представить, чтобы в ближайшее время иностранцы, а тем более россияне, после подобных потрясений добровольно захотели бы вновь стать держателями госбумаг любого вида. Генеральный директор представительства Bankers Trust в Москве Эдам Элштейн, например, считает, что после проведения реструктуризации долга большинство иностранцев <предпочтут питаться отходами атомной промышленности, чем вновь приобрести российские госбумаги>.
    Несмотря на заверения российских властей в том, что введенный мораторий и реструктуризация отнюдь не есть отказ от своих обязательств, <простодушные> инвесторы на Западе, как и в случае с девальвацией, называют вещи своими именами, а именно - невыполнение российским правительством взятых обязательств по обслуживанию внутреннего долга. Как бы то ни было, в США и Европе едины во мнении, что теперь потенциальные инвесторы, по крайней мере, будут требовать гораздо более высокие проценты за риск, прежде чем доверить свои средства российским заемщикам. <Сейчас Россия по уровню доверия и риска котируется где-то между Нигерией и Кенией>, - считает известный лондонский финансист, уже лишенный иллюзий относительно России.
    Со своей стороны член совета директоров Американской торгово-промышленной палаты Брюс Макдональд отмечает, что <теперь потенциальные инвесторы должны будут думать в несколько раз дольше и больше, прежде чем решиться направить свой капитал в Россию, а те, кто уже практически стучался в дверь российской экономики, вынуждены отступить и заново принимать решение>.
    Подавляющее большинство экспертов на Западе считают, что как сам <пакет> правительства, так и разъяснения по отдельным направлениям слишком запоздали, чтобы остановить еще один кризис - кризис доверия. Европейские банкиры полагают, что 17 августа Россия окончательно убедила весь мир в своей неспособности рассчитываться по долгам. Председатель группы независимых рейтинговых оценок компании Standart & Poor's Дэвид Бирз высказался более категорично: <Россия на длительное время отрезала себе доступ к внешнему финансированию. Введение моратория и неопределенность заставляют потенциальных инвесторов быть чрезвычайно осторожными при любых деловых контактах с Россией>.
    Как пишет Financial Times, все инвесторы, действовавшие на российском рынке, понесут значительные потери. <Российские власти недостаточно четко просчитали цену последствий своих нынешних действий, а у инвесторов память очень долгая>.
    Как считают в Западной Европе, несмотря на чрезвычайную непопулярность принятых мер, в данной ситуации они были неизбежными. Чтобы не допустить экономического краха, у правительства уже не было выбора. Financial Times писала: девальвация, реструктуризация внутреннего долга и замораживание на 90 дней выплат по зарубежным коммерческим долгам были предприняты правительством для того, чтобы выиграть время и постараться за этот период хоть как-то выправить ситуацию. Без сомнения, некоторые краткосрочные выгоды эти действия принесут (достаточно сказать, что в распоряжение правительства сразу же поступает одна треть бюджетных доходов, которые оно ежемесячно тратило на выплату процентов по ГКО). Однако вновь ради <латания старых дыр> в жертву приносится дальнейшее экономическое развитие страны.
    Анализируя высказывания и комментарии западных экспертов по поводу последних событий в России, можно заметить, что самое негативное отношение на Западе вызвали, во-первых, возможность дискриминации нерезидентов при реструктуризации долга по ГКО и, во-вторых, неустойчивость российской банковской системы.
    По мнению специалистов Credit Suisse First Boston - крупнейшего оператора-нерезидента на рынке ГКО, - в случае, если реструктуризация внутреннего долга все же ущемит права иностранных инвесторов, в том числе частных, это нанесет значительный ущерб российским реформам, так как кардинально сократит финансирование из-за рубежа.
    Относительно второго аспекта Financial Times, например, пишет, что, хотя глобальная реструктуризация внутреннего долга и может значительно нарушить банковскую систему, при ее нынешней недоразвитости риск крупных структурных изменений незначителен. Именно поэтому в Европе говорят о том, что правительству России сейчас необходимо сконцентрироваться на защите частных и корпоративных вкладов в банки, а не самих банков, а ЦБ РФ играть более агрессивную роль в банкротстве несостоятельных банков.
    Между тем в Лондоне замечают, что приоритет властей в настоящее время несколько перекошен: правительство и ЦБ РФ, невзирая на объективные обстоятельства, в первую очередь стремятся помочь тем банкам (и их владельцам), которые в свое время финансировали избирательную кампанию нынешнего президента и которые уже получили в собственность солидный куш в ходе приватизации государственных предприятий. Хотя во многих случаях политическое влияние владельца отдельного банка значительно превышает его экономическую значимость для страны.
    Прошла всего неделя с момента обнародования стабилизационных мер, как события в России вновь заставили Запад встрепенуться. На этот раз <виновником> повсеместного беспокойства стал сам президент России. Речь, конечно же, идет об отставке правительства Кириенко и назначении Черномырдина и.о. премьер-министра. Общая реакция Запада была, по меньшей мере, недоуменной. Ельцин, замечает Financial Times, вписал новую главу в историю собственных непредсказуемых действий. Когда финансовый кризис только разрастался, господин президент как будто нарочно вверг страну в новый кризис - политический.
    По наблюдениям западных политологов, российский президент в последние несколько месяцев находится под огромным политическим давлением, с каждым днем усиливается его изоляция. В этих условиях Ельцин пытался сохранить свое влияние и не нашел ничего лучшего, как вновь назначить на пост премьер-министра Черномырдина.
    Ни для кого не секрет, что Черномырдин опирается на мощную коалицию крупных промышленников и банкиров, так называемых олигархов, которые видят в нем наилучшую гарантию продолжения эволюционных процессов, т.е., по их мнению, стабильности. Олигархи, ведомые Березовским, как пишет Financial Times, действовали стремительно и расчетливо: пытаясь не допустить продолжения реформ, которые могли реально привести к краху созданных ими империй, они заставили президента отправить правительство в отставку и назначить премьером <своего> человека - Черномырдина.
    Учитывая положения российской Конституции, согласно которой премьер берет на себя исполнение обязанностей президента в случае недееспособности последнего и должен в течение трех месяцев провести новые президентские выборы, многие аналитики считают, что назначение Черномырдина премьером явилось своего рода политическим переворотом. <Царь Борис, - замечает по этому поводу Financial Times, - может сколько угодно забавляться перестановкой фигурок во властных структурах страны. Но после назначения Черномырдина самый острый вопрос состоит в том, как скоро он сам (Ельцин) уйдет в тень>.
    Что касается Черномырдина, то, по мнению New York Times, в течение всех пяти с половиной лет премьерства он весьма негативно относился к любым инновационным проектам и всегда придерживался грубого традиционализма. Многие западные эксперты уверены, что нежелание Черномырдина разрушить бюрократическую систему в правительстве и хотя бы ослабить влияние напрямую связанной с ней промышленно-банковской олигархии лежит в основе нынешнего экономического хаоса в стране.
    Бывший советник правительства России по экономическим вопросам Андерс Эсланд сказал в недавнем интервью Financial Times, что <самое лучшее впечатление Черномырдин в бытность премьером производил, когда был либо болен, либо находился в отпуске: в эти периоды проводились хоть некоторые реформы>. Как считает А. Эсланд, назначение Черномырдина было бы равнозначно бедствию.
    Принимая решение о возвращении Черномырдина в правительство, Борис Ельцин дал понять, что политическое выживание для него значительно более важно, нежели осуществление программы экономических реформ. Выбор Ельцина западные СМИ называют <абсолютно нелогичным>, так как он пытается удержаться у власти за счет предательства тех преобразований, на которых настаивал (во всяком случае, на словах) все годы своего президентства.
    Непоследовательность Ельцина характеризует и тот факт, что 36-летний Кириенко был назначен премьером только потому, что не имел политической поддержки и мог относительно спокойно принимать непопулярные в стране решения. Спустя пять месяцев он был отстранен от дел по тем же причинам!
    Сам Ельцин, по мнению аналитиков, стал заложником тех же олигархов, которые ведут непримиримую закулисную борьбу, чтобы спасти себя и свою собственность в период нынешнего кризиса.
    В этом же контексте примечательно высказывание бывшего помощника президента США по национальной безопасности Збигнева Бжезинского, чьи прогнозы относительно будущего СССР и России были верны если не всегда на 100%, то, по крайней мере, на 90%. По мнению этого авторитетного политолога, события в России свидетельствуют о том, что <Ельцин сходит с политической сцены>. Уже сейчас, считает Бжезинский, президент России правит лишь в радиусе 30 км от Москвы, и даже эта территория выходит из-под его контроля. Он становится похожим на марионетку, которой манипулирует российская олигархия.
    Однако с третьего захода Борис Ельцин изменил-таки своей <непрошибаемой твердости> и сделал на удивление логичный маневр - предложил Государственной думе вместо Виктора Черномырдина кандидатуру Евгения Примакова, которая была принята <на ура> практически всеми фракциями. По мнению Washington Post, взлет Примакова на вершину власти в Кремле знаменовал <самое тяжелое поражение западной дипломатии со времени оккупации Ираком Кувейта в 1990 г.>. Теперь (с утверждением Примакова) возможности Западной Европы и США действенно влиять на социально-экономические процессы в России значительно уменьшились. С назначением нового премьера попытки провести в России прогрессивные экономические реформы, как пишет Washington Post, окончательно провалились.
    Приобретенные Примаковым инстинкты выживания в любых условиях сделали из него <Талейрана современной эпохи>, - так считают практически все политологи на Западе. Выбор же Ельцина был обусловлен в первую очередь боязнью широкомасштабных несанкционированных выступлений в стране и желанием до последнего удержаться в президентском кресле. Примаков - фигура наиболее подходящая для этих целей - как и Талейран, он всегда действует исключительно исходя из сложившихся обстоятельств и тонко чувствует обстановку. Примаков - реалист и устраивает всех, в том числе и президента России, хотя бы потому, что не намерен использовать нынешний пост в качестве подготовительного этапа к президентским выборам.
    По предположению Financial Times, первоочередными задачами кабинета Примакова станут реструктуризация внешнего долга России, <раздача> наличных денег российским потребителям (пенсии, зарплаты и т.д.), а также установление жесткого государственного контроля над экономикой и валютным регулированием.
    Как считают аналитики в Западной Европе, драматическое противостояние между прокоммунистическим, антиреформаторским крылом и недавними сторонниками Ельцина - молодыми монетаристами - привело к тому, что в России у власти вновь оказались представители третьей силы, так называемые горбачевцы. Их <второе пришествие> отражает слабость как лагеря коммунистов, так и истинных реформаторов и означает новое возвышение крупных промышленников, <красных директоров> добывающих отраслей, элиты военно-промышленного комплекса и служб безопасности. Их пребывание у власти, по прогнозам западных финансовых СМИ, сведется к консервации системы <статичного капитализма>, весьма далекого от идей экономического и политического либерализма.
    Однако новое российское правительство, в отличие от большинства предыдущих, имеет значительное преимущество и необходимые предпосылки для любых преобразований. Это преимущество - широкая поддержка парламента и не менее широкая власть, дающая возможность действовать относительно свободно. Вопрос состоит лишь в том, в каком направлении эта власть будет использована и будет ли использована вообще.
    Европейская и американская пресса уже обратила внимание на то, что результатом финансового кризиса в России стало изменение баланса сил между банковской олигархией и магнатами энергетического комплекса. Первые существенно потеряли свои позиции вследствие девальвации и отказа государства от обслуживания внутреннего долга. Напротив, производители и экспортеры энергоносителей только приобрели. По данным экспертов брокерской фирмы Brunswick Warburg, нефтяные компании более 50% своих доходов получают от экспорта продукции, тогда как их затраты на 90% оплачиваются в рублях. Косвенным подтверждением перераспределения влияния в стране может служить и заявление самого Примакова, подтвердившего курс нового кабинета на поддержку <реальной> экономики, ее приоритет над финансовым сектором.
    Как бы то ни было, считает Finan-cial Times, даже если сам факт формирования правительства во главе с Примаковым на некоторое время и утихомирит политические страсти в России, стране все равно не удастся избежать разрастания финансового кризиса с сопутствующей гиперинфляцией. Намерения <новых старых>, в первую очередь Геращенко и Маслюкова, провести ограниченные, контролируемые эмиссию и национализацию (!) неизбежно еще ближе подтолкнут Россию к краю экономической пропасти.
    Безусловно, как официальные лица, так и финансисты на Западе осознают, что России придется помогать, так как она <слишком ядерно опасна, чтобы допустить ее полный крах>. Однако и в этих условиях в Западной Европе и США настаивают на том, чтобы новое российское правительство дало хоть какие-то заверения (не только словесные) в продолжении реформ в стране. Пока же <Большая семерка> вновь отложила решение вопроса о реальной финансовой поддержке России по крайней мере до середины октября. Опасения Запада вполне объяснимы - в Европе и США подразумевают, что в данной ситуации <мяч на российской стороне> и первый шаг должен быть сделан Москвой.
    Как пишет Time, если экономическая программа и первоочередные меры нового правительства вновь не возымеют действия и не смягчат финансовый кризис, политическое и экономическое руководство страны будет полностью и окончательно дискредитировано. По старой привычке, отмечает Time, перекладывая всю тяжесть и последствия финансовой разрухи на население страны, российские власти на своем тонущем корабле бросают клич: <Спасайся, кто может!>. Хорошо, если на борту есть спасательные шлюпки.
    В России шлюпки либо давно прогнили, либо разворованы и проданы.