Лето - начало осени 1998 г. ознаменовались важными экономическими событиями. Впечатляли и высказывания российских политиков на экономические темы. На этот раз слова не расходились с делами: и те и другие оказались ложными. Ложь быстро развеялась, обнажив упорно скрываемую экономическую катастрофу, непрофессионализм правительства и полную несостоятельность экономической политики, создававшей видимость процветания на протяжении последних 2-3 лет.
    Молодой и, казалось бы, подающий надежды премьер был отправлен в отставку. Затем последовала мимолетная реставрация правительства Черномырдина, сменившаяся восхождением на пост премьера бывшего министра иностранных дел Примакова. Это - качественно новое политическое событие, это - приход нового главы государства и, возможно, новой политической системы. По большому счету фамилия премьер-министра не имеет никакого значения. Упоминая премьера и правительство в этой статье, мы говорим о новой концепции экономического регулирования и о совокупности экономических проблем, решение которых будет возложено на новое правительство. Парадокс в том, что с позиции назначения нового премьера весенние баталии вокруг кандидатуры Кириенко воспринимаются как мистификация, как кем-то хорошо задуманный розыгрыш. Волей или неволей в нем участвовали члены правительства, рассказывая о кораблях, при виде дыма на которых только сумасшедшие и провокаторы кричат: <Пожар!>.
    Наверное, пожар на корабле тушат молча, если это не корабль дураков. Жесткий приговор нового <старого> премьера, дескать, в России все получается как всегда, и на этот раз оправдался. На корабле, именуемом Россией, все видели пожар, понимали, что тонем, только комсомолец-энтузиаст и члены его отряда по наивности ли или по простоте душевной упорно твердили, что под килем <семь футов>, что повода для паники нет. Когда волны кризиса сомкнулись над головой, нам сообщили, что будет хуже. Куда уж?
    Говорят, что <после драки кулаками не машут>, и бичевание старого <молодого> правительства, наверное, - занятие пустое. Однако, во-первых, <драка> не закончена, российскую экономику ждут новые испытания в самое ближайшее время. Во-вторых, новым <старым> вершителям экономических судеб России хорошо бы выучить ошибки предшественников и свои собственные. Научиться в худшем случае их не повторять, а в лучшем - не совершать новых подобных. Главная ошибка, которую нельзя повторять, - лживая и публичная интерпретация происходящих событий. Она-то и ведет к экономической пропасти. Смогут ли новый премьер и его правительство посмотреть правде в глаза, привести экономическую политику и публичную экономическую идеологию в соответствие с той реальной ситуацией, которую переживает экономика страны?

    В начале лета ложью пытались спастись от надвигающегося кризиса. В первых числах июля премьер-министр России сказал то, в чем мы всегда боялись признаться, - финансового рынка в России просто нет. Что имел в виду премьер-министр, сказать трудно, но в России действительно отсутствует финансовый рынок как совокупность постоянных отношений спроса и предложения на финансовые инструменты, иными словами, как совокупность отношений, связанных с организованным движением капитала в рамках национальной экономики.
    Рассматривая общий экономический фон, на котором разворачиваются события, а также меры правительства по стабилизации экономики, можно предположить, что данное высказывание было направлено не на то, чтобы вскрыть истину, а, напротив, всячески ее затушевать, замаскировать под правду. Если отвлечься от сиюминутной ситуации, если взглянуть на потребности российской экономики, на стимулы экономического роста, то премьер-министру, претендующему на открытость суждений, следовало бы сказать обратное.
    А именно: рынок в России есть, и он нуждается в поддержке. Это одно из условий экономического развития национальной экономики. Заявление же о том, что рынка нет, ложно троекратно и пагубно для него.
    В контексте правительственной программы стабилизации экономики такое заявление было не чем иным, как идеологическим штампом, обосновывающим отсутствие кризиса на этом рынке. Нет рынка - нет кризиса, следовательно, не о чем говорить. Президент и правительство настаивают: в России экономического кризиса нет, однако, при этом есть негативные последствия неблагоприятной конъюнктуры нефтяного рынка, есть последствия финансового кризиса в Юго-Восточной Азии, есть, наконец, внутренние проблемы, связанные с недобросовестностью граждан и бизнесменов, отказывающихся платить налоги. Это - <ложь во спасение>. Говорившие надеялись успокоить инвесторов, выводящих свои средства с рынка, вселить в них надежду на то, что власти контролируют ситуацию.
    Главным козырем в этой идеологической кампании являлся курс рубля, на стабилизацию которого привлекались деньги международных финансовых организаций. Опасность этой лжи для рынка заключалась в том, что она не меняла в корне настроения ни внутренних, ни внешних инвесторов. Она переводила акценты с глубинных проблем экономики на финансово-денежные проявления этих проблем. Правительство пыталось бороться с симптомами болезни, а не с самой болезнью, потому что первое гораздо более выигрышно чисто внешне и позволяет добиться краткосрочных идеологических результатов. При этом следует признать, что ложь государственных чиновников перемежалась с наивностью и верой в лучшее: кредиты МВФ позволят выиграть время.
    Такое заявление было страшнее лжи, поскольку за ним скрывалась попытка удержать контроль над ситуацией до ближайших парламентских выборов и снизить риск прихода ультракрайних политиков в парламент, а также собственное непонимание глубинных экономических противоречий, дестабилизирующих национальное хозяйство. Был ли выигрыш для российских реформ или фондового рынка? Оказалось, нет. Полученный транш кредита МВФ в 4,8 млрд долл. на цели пополнения резервов Центрального банка РФ правительство израсходовало за три недели, поставив страну к середине августа перед фактом полного финансового краха.
    В конечном счете фондовый рынок России оказался заложником программы правительства по стабилизации государственных финансов, которая, по мнению ее идеологов, должна была отразиться и на стабилизации экономики в целом.
    Однако правительство не понимало, что существует обратная связь между стабилизацией экономики и государственных финансов. Вопрос о том, какое направление более <рационально>, остается дискуссионным. Правительство делало акцент на стабилизацию государственных финансов как средство достижения общей экономической стабилизации.
    Участники рынка могли видеть и увидели проблему по-своему. Наверное, для того чтобы кредитный рейтинг страны был на высоком уровне, следует сделать все, чтобы стабилизировать бюджет. Для экономики в целом методы стабилизации бюджета могут оказаться пагубными. В результате выяснилось, что и для кредитного рейтинга тоже.
    Заявления правительства оказались неубедительными. Согласно опросам фонда <Общественное мнение>, проведенным 4-5 июля 1998 г., 69% респондентов утверждали, что внешние кредиты России не помогут, для стабилизации нужно использовать внутренние резервы, соблюдать жесткий режим экономии. Как всегда, правда оказалась на стороне простых, но более мудрых граждан.
    Внутренние резервы связаны с экономическим ростом, но именно этот рост поставлен под угрозу стабилизационной программой правительства. Пока государственная политика остается чисто фискальной, налоги останутся тем прессом, который будет давить на экономический рост. Ссылки на дисциплину и честность не имеют под собой основания. Честность как качество отдельно взятого человека - категория моральная, этическая, а честность как поведение хозяйствующих субъектов - категория рациональная, рыночная.
    Честность предпринимателя, как и его ценовая, инвестиционная политика, непосредственно связана с соизмерением степени риска и дохода. Налоги платят не потому, что все честны, а потому, что их неуплата более рискованна. В России величина налогов такова, что при их полной и честной выплате бизнесмен поставит под угрозу весь бизнес.
    В опросе, проведенном фондом 20-21 июня 1998 г., 45% опрошенных считали, что мелких предпринимателей в России, являющихся основой рыночной экономики, ждет неудача. <Причина неудачи - налоги>, - ответили 58% опрошенных.
    Такой же ответ дадут и участники рынка ценных бумаг. В соответствии с требованиями ФКЦБ лицензированный, профессиональный участник фондового рынка должен иметь определенный штат, причем профессиональный. Профессионал в любой стране и в любом секторе экономики стоит дорого. Что будет с брокерскими конторами сегодня, если они откажутся от своих многочисленных оффшорных компаний и начнут платить не условные 300-500 долл., а реальные 2000-3000 долл. своим специалистам чисто и открыто? Пока рынок на подъеме, может быть, дополнительные <издержки честного бизнеса> не окажутся столь существенными, но когда рынок находится в долгом и хроническом падении, эти издержи смертельны. Если их сократить - лишишься либо специалистов и лицензии, либо капитала, а в том и другом случае - бизнеса. Когда же рынка нет, - проблемы нет. Кому нужно думать о брокерах, играющих в непонятные игры и непонятно где, когда бастуют шахтеры, врачи и учителя?
    Стабилизация финансов государства - важная и благородная цель, однако она должна быть следствием интенсивного экономического роста. Нужно не спасать государство от банкротства. Есть известные исторические примеры, когда страны с гигантским бюджетным дефицитом, спекулятивным рынком государственных ценных бумаг, инфляцией вышли на самые передовые уровни экономического развития. Следует сказать правду о том, что в защите от банкротства нуждаются российские предприятия, ценные бумаги которых составляют основу того самого финансового рынка, которого у нас нет.
    Объявив об отсутствии фондового рынка, начав процесс реструктуризации внутреннего долга, прекратив сделки на рынке государственных ценных бумаг, премьер-министр уничтожил этот рынок. Формирование рынка государственных облигаций связано с правительством Черномырдина. Восстановление этого рынка - главная задача. Рынок гособлигаций связан с революционным изменением в России: государственный долг в виде долговых ценных бумаг стал ликвидным, у него появилась рыночная цена. До появления рынка, который сейчас демагоги называют пирамидой, старшее поколение россиян знало только принудительно распространяемые вместо заработной платы облигации, погашение которых советская власть отложила на двадцать и тридцать лет. Возвращение доверия к государственным облигациям со стороны внутренних и внешних инвесторов - момент истины для нового премьер-министра.

    Финансового рынка в России нет, следовательно, нет того независимого и универсального механизма, <барометра>, измеряющего здоровье экономики и эффективность экономических преобразований. В этом контексте в устах правительства тезис об отсутствии рынка - ложь в свое оправдание.
    Кризис на финансовом рынке по всем канонам теории является результатом инвестиционных процессов, развития рынков потребления, фундаментального экономического развития. Финансовый кризис в России в этом смысле ничем не отличается от финансового кризиса в любой другой развитой или развивающейся стране. Отрицая кризис в экономике, правительство фактически отрицало влияние внутренних факторов на ситуацию на российском финансовом рынке. Легко ссылаться на Юго-Восточную Азию или на падение цен на нефть. Куда сложнее признать, что российская экономика на 70-80% является теневой, экономикой бартера и коррупции. Вина за такую экономическую структуру целиком и полностью ложится на правительство России. При этом не важно, о каком правительстве идет речь, поскольку суть не в конкретных лицах, суть в административном стиле руководства экономикой, в структурной экономической политике. В кризисе виноваты Гайдар, Черномырдин, Чубайс и, конечно, Кириенко. Короче говоря, все, кто имеет отношение к формированию экономической политики.
    Отсутствие финансового рынка или, по крайней мере, признание его отсутствующим означает, что будущие потрясения на этом рынке могут быть следствием чего угодно, но не кризиса экономики России. Такая складывалась логика. Однако долго следовать ей <не случилось>. Нестабильность до принятия стабилизационной программы правительства можно было списывать на действие внешних факторов. Частично принята программа, получен кредит от МВФ, проведена конвертация внутренних краткосрочных обязательств в долгосрочные еврооблигации - все это привело к тому, что бремя платежей по внутреннему долгу в августе снизилось практически на 40% - с 27 до 16 млрд руб. и в сентябре на 34% - с 35 до 23 млрд руб. <Отсутствующий> финансовый рынок отреагировал на это ростом котировок акций и государственных облигаций. Однако рост быстро сменился падением цен и закончился крахом.
    Правительство Кириенко вновь прибегло к излюбленному методу - лжи. Частично признало экономические сложности, чтобы оправдать замораживание внутреннего и внешнего долга, расширение валютного коридора, обвинило финансовых спекулянтов.
    Действительно, рост цен на финансовом рынке мог восприниматься как <позитивный общий фон стабилизации>, а новое снижение котировок - как <результат игры горстки спекулянтов в условиях отсутствия финансового рынка>. По крайней мере, так могла быть воспринята ситуация, прими мы на веру тезис Кириенко об отсутствии финансового рынка в России. Найдутся те, кто, прочитав эти строки, возмущенно скажут: это пустые домыслы автора. Возможно, что правительство ничего такого не имело в виду. Более того, почти уверен, что премьер-министр и не пытался в одной фразе выразить чуть ли не идеологию экономической политики государства.
    Дело не в том, что и как сказал премьер-министр, дело в том, что он сделал. Дж. Сорос, выступивший со своими идеями относительно девальвации рубля, оказался <крайним>, а виновниками - все те, кому <правительство вынуждено платить проценты по государственным обязательствам вместо того, чтобы выплачивать заработную плату и пенсии>.
    Ложь ради собственного оправдания! Правительство забыло сказать, кому оно продавало те самые государственные облигации несколько месяцев, год назад, чтобы выплатить заработную плату и пенсии, кто реально оплачивал долги правительства перед военными и бюджетными организациями. Именно эти <спекулянты>, которых правительство лишило законных инвестиций, продолжают платить налоги со своих <виртуальных> доходов. Признать это для правительства значит признать свою несостоятельность, свою вину.
    Сегодня правительство должно быть новым не по составу, по сути. Сегодня у него должно хватить смелости признать, что идеология искусственного подавления инфляции и поддержания искусственного курса рубля себя исчерпала. Российская экономика инфляционна по своей производственной структуре, издержкам, трудовым отношениям между работодателями и работниками, технической отсталости.
    Чтобы <разрядить инфляционную мину>, нужно согласиться на то, чтобы финансовые индикаторы соответствовали всем другим индикаторам экономической активности, т.е. признать и не скрывать инфляции. Перед своей весенней отставкой Черномырдин заявил, что он считает себя проводником монетаризма. Тогда это обнадежило, но так и осталось непонятым никем заявлением. Сегодня Евгений Примаков должен фактически продолжить это дело. Если он здравомыслящий человек, то использует (хотя бы частично) денежную эмиссию и приведет предложение денежной массы в экономике к реальным потребностям в деньгах, так полностью и не удовлетворенным со времен Гайдара. Для этого ему не нужна ложь в оправдание - ему нужна правда.

    Российские политики любят и другой стиль, используемый правительством и президентом для общения с народом, который иначе как <правдивой ложью> не назовешь. Это путанное словосочетание можно понимать по-разному, например, как жизнь тайных агентов США, о которых рассказывает фильм с одноименным названием.
    Можно это понимать как преднамеренную полуправду, используемую очень эффективно в популистских и идеологических целях. Вот лишь один пример. Президент страны в беседе с руководителями крупнейших банков и компаний совершенно верно констатирует: <Иностранцы хотят инвестировать в России, но параллельно с российскими инвесторами>. Затем он резонно повторяет любимый вопрос иностранного инвестора в России: <Почему российские граждане и фирмы не участвуют столь же активно в инвестиционном процессе, как того требуют от иностранцев?>. Что здесь возразишь? Попытайся кто-либо из присутствовавших <олигархов> ответить на этот вопрос, вся дискуссия пошла бы под откос, а отвечающего вряд ли бы стали слушать. Ведь вопрос задается не для того, чтобы на него ответили, а для того, чтобы восприняли как приказ - вкладывайте и помалкивайте. Это и есть - <правдивая ложь>. Почему?
    Внутренние инвестиции - результат внутреннего накопления капитала. Прежде чем вкладывать, нужно легально накопить средства. Вся государственная политика в области <стимулирования> бизнеса сводилась к сокращению всех возможных источников внутреннего накопления. Действительно, налоги, коррупция, непредсказуемая политика правительства, исключающая преемственность, выгоняют деньги из страны. Вместо того чтобы создавать условия для возврата этих денег, государство делает все, чтобы за сбежавшими капиталами последовали новые беглецы. Более того, Россия уговаривает МВФ и Мировой банк предоставить стабилизационный кредит на 20 млрд долл., при том, что только за прошлый год население приобрело 50 млрд долл. наличными. Вовлечение в экономику сбережений населения значит гораздо больше, чем кредиты международных организаций.
    Государство имело выбор: либо заявить о готовности провести своего рода налоговую амнистию и признать, например, что все сбережения, инвестиции, совершенные на определенную дату и декларированные в установленные сроки, признаются освобожденными от налогообложения, либо резко снизить величину подоходного налога, дав возможность гражданам платить открыто за все, что они заработают. Неясно, как не понимали или делали вид, что не понимают, профессионалы - члены правительства, что именно инвестиции в жилье, в ценные бумаги, в товары длительного потребления и составляют основу основ экономического роста.
    Многие развитые страны в периоды своего интенсивного роста стимулировали именно потребление, развивая систему ипотечного и потребительского кредитования, снижая налоги. Российское правительство, казалось бы, делает правильный шаг, вводя налоги на продажи. Понятно любому: заработную плату и доход можно занизить, скрыть, уменьшив при этом причитающийся подоходный налог, но потребление занизить нельзя. Деньги, которые тратят граждане, не различаются, легально или нелегально они заработаны. Введение налога на продажи фактически покрывает налоги со всех доходов. Если официально подоходный налог платят с 300-500 долл., то налог с продаж будут платить и с 2000 тыс. долл. и более.
    Более того, если государство нуждается в инвестициях, пусть оно освободит доходы, используемые на накопление и инвестирование, от налогов. Заработал две, три, пять тысяч долларов или десятков и сотен тысяч рублей - плати налог с той суммы, которую истратил, а ту, которую инвестировал не только в недвижимость (это действует и сейчас), но и в ценные бумаги, собственный бизнес, - вычитай из налогооблагаемой суммы.
    Консерваторы скажут: <В этом случае пострадают низкооплачиваемые слои населения>. Да, пострадают, потому что будут платить такие же налоги, как и богатые, потому что все едят примерно одинаково, а средства на инвестиции найдутся далеко не у всех. Но, во-первых, плата равных налогов с расходов не является дискриминацией, во-вторых, инвестиции в экономику должны оцениваться государством, поскольку создают базу будущего экономического роста. Хотим мы того или не хотим, но нужно признать, что в любой стране средний и зажиточный класс реально финансирует экономический рост. Именно эти категории граждан обеспечивают внутреннее накопление.
    По данным фонда <Общественное мнение>, опросившего 26 июля 1998 г. 1500 человек, у 81% населения вообще нет сбережений. Легко рассчитать, что основные сбережения аккумулированы у 19% населения страны, что составляет примерно 28 млн человек. Если брать максимальные и минимальные оценки сбережений от 20 до 50 млрд долл., получается, что средний владелец сбережений хранит дома от 700 до 2000 долл. США. Это крайне малые суммы, взятые отдельно. Представители Центрального банка РФ также преподносят <правдивую ложь>, заявляя, что только за июль население купило 1 млрд долл. Вот, мол, вам и нищая страна, страдающая от неплатежей заработной платы. Банкиры должны уметь считать, но вряд ли умеют считать в ЦБ РФ, ведь 1 млрд долл., поделенный на 28 млн человек, составляет лишь 35 долл. на человека. Эту потрясающую сумму правительство, наверное, тоже хотело бы забрать в виде налогов.
    Правительство все делало правильно, не понимая одного, что страна с нищим населением никогда не становилась богатой. Напротив, с богатством населения богатело государство. Идеологические призывы налоговой службы: <Полна казна, сильна страна> - все та же <правдивая ложь>. В истории масса примеров, когда налоги и поборы вели к обнищанию страны и восстаниям. Повествуя о князьях, сжигавших города ради налогов, наши налоговые идеологи забывают истории о принце Джоне, обобравшем Англию в отсутствие короля Ричарда <Львиное Сердце>, и Робине Гуде, отнимавшем собранные налоги и возвращавшем деньги народу. Реклама о Робине Гуде, наверное, понравилась бы современным россиянам куда больше, особенно после расширения валютного коридора и замораживания внутреннего долга.
    Если говорить серьезно, отсутствие системы внутренних инвестиций и их поощрения сдерживают развитие финансового рынка. Боязнь легализации теневых доходов делает проблему нерешаемой. Правительство должно проявить мудрость и найти более гибкие формы расширения налоговой базы государства вместо закона о крупных покупках, фактически усложняющего инвестиционный процесс.
    В результате действия этого закона накопленные в стране деньги потекут за границу, превратятся в новые товарные потоки, ввозимые в страну. Уже сегодня многие предпочитают и отдыхать, и тратить деньги вне России.
    Этот процесс усилится. Грамотные, красиво говорящие члены правительств должны были бы понимать, что пиратство английской аристократии в XVI-XVII вв., дикость и беззаконие <дикого Запада> и <золотая лихорадка>, гангстерские войны и подпольное производство спирта в годы сухого закона - страницы криминальной истории человечества, с одной стороны, плата человечества за первоначальное накопление капитала - с другой.
    Криминал, существующий в России, сродни этой истории. Это плата за накопление капитала в России. Мудрость государственных чиновников должна состоять в том, чтобы направить эти процессы в русло созидания, а не разрушения, чтобы использовать пусть нелегальный, но потенциал своей страны и своего грешного и нечистого на руку народа, а главное, перестать грабить этот народ нерадивой экономической политикой.
    Слова о том, что в России нет финансового рынка, на фоне всего сказанного - просто мелочь. Ведь в них слышится другое, куда более страшное откровение: в России нет национального капитала и экономики. Вселяет оптимизм одно: уже нет ожидания полета в пропасть, мы уже ощущаем травматическую боль падения. Может быть, появляется надежда залечить раны?
    Да, появляется, но с оговоркой. <Правдивая ложь>, с которой должно бороться новое правительство Примакова, находится в процессе формирования экономической идеологии, следовательно, в политике. Россия несколько раз переживала политический кризис, кризис власти: в 1991 г., когда наступил кризис двоевластия советского и республиканского правительств; в 1993 г., когда наступил кризис двоевластия исполнительной и законодательной власти; наконец, в 1998 г.
    Политический кризис сегодня определяется конфликтом в самой исполнительной власти на федеральном уровне. Фактически и премьер, и президент исполняют одни и те же функции. Речь идет либо об усилении власти президента, определяющего действия правительства, либо о власти премьера, в конечном счете принимающего на себя максимальные полномочия президента.
    Первая тенденция господствовала в России с 1991 г. и наиболее ярко проявилась в процессе назначения Кириенко. Однако в силу ли здоровья действующего президента, в силу ли глубины и сложности экономических проблем эта политическая линия претерпела крах.
    По какому пути пойдет Россия: по американскому, где президент фактически возглавляет правительство, или по немецкому, где реальная власть у главы правительства, сформированного по партийному принципу на основании парламентских выборов, - сказать трудно. Для первого варианта практически готова Конституция, где следует лишь предусмотреть возможность для президента возглавлять правительство, для второго - реальная политическая ситуация и многопартийность. В любом случае на повестке дня стоит задача изменения Конституции России. <Правдивая ложь> на новом этапе истории России - непризнание этого факта, закулисные интриги политического эстеблишмента. Историческая роль нового премьера должна состоять в решении политической проблемы и преодолении политического кризиса, поэтому целесообразность назначения Примакова как фигуры и политической, и одновременно сдерживающей накал страстей вокруг конкретных членов правительства очевидна. Будучи компромиссным политиком, Примаков в состоянии взять на себя часть функций президента, которые тот не может выполнить: <прикрыть> правительство и жесткость его экономических реформ, опираясь на фактор доверия со стороны политических сил. Только решив проблему политической стабильности с помощью нового премьера, Россия сможет отойти от пропасти и избавиться от лжи, вечно ступая по краю бездны.